Душа

Веером расплываются незримые тени, раскрываясь подобно бутонам, навстречу скользкому ветру. Стекая холодными каплями по скользкой коре, впитываюсь в грубую землю и, растворяясь, возвращаюсь парусом в обледеневшие небеса. И вновь падаю навстречу неизбежности, и долгожданная свобода врезается в грудь холодным ветром. Миг беспечности карается вечностью позора.

Кирпичные стены, поросшие плющом, долго будут помнить эту историю. Он пришел в этот восточный город, когда полуденное солнце уже нещадно пекло потрескавшуюся землю и даже собаки, по обычаю встречающие лаем всех прохожих, старались лежать в тени, изредка поднимая голову чтобы посмотреть на входящих. Он был таким же, как и большинство приезжих. В пыльной с разрезами по бокам некогда белой рубашке, доходящей до середины бедра и такого же цвета штанах. За плечами у путника висела тощая сума, а в руках ….

Он играл, играл так, словно забыл кто он есть сейчас и кем он был когда-то. Времени для него не существовало. Он пел. Пел струнами, разрывая гладкий полуденный сон стонами незнающей радости свирели. Его душа летела туда, где перед взором расстилаются бесконечные луга, а за лесом начинается озерный край, где нет радости, скрывающей слезы горя. Где горит белый костер памяти и огромные шапки облаков укутывают белоснежные вершины далеких гор.

Музыка, которая стремится сквозь тело, пропитывая собой каждую клеточку напряженного тела.

Растворяться, осыпаясь бесстыжим пеплом на отполированном сотнями ног полу. И каждая танцовщица с детства готова исполнить последний свой танец. Она готовится к нему с самого детства. Разучивая движения, она складывает из них танец, словно узор на свадебном платье, которое ей никогда не надеть. И как и каждая до нее, она всецело готова к этому, потому что нет лучше судьбы, чем уйти в призрачные врата во время танца. Ее руки с каждым днем, овладевая искусством плетения кружева, создают по одной петельке последнего танца. И каждая из них знает свой день. Им принадлежит полнолуние.
И детские постельки в этот день покрывают вышитым матерью платком, чтобы любимое дитя осталось в мире живых.

Скрипка