Об истине и том, как создаются религии

Фото: Sara Berihuete
Фото: Sara Berihuete

— Нет беды в том, что мы даем название какой-нибудь вещи. Но дать название этим идеям —
значит создать новую религию.
— Почему же ?
Он улыбнулся и протянул мне манускрипт.
— Я вручаю этот свиток тебе…
— Ричард, — подсказал я.
— Я вручаю этот свиток, явленный самим Светом Любви тебе, Ричард. Желаешь ли ты, в свой
черед, отдать его миру, людям, жаждущим знать, что в нем написано, тем, кому не дана была
высокая честь пребывать в этом месте, когда вручен был сей дар? Или ты хочешь оставить это
писание лично для себя?

— Конечно, я хочу отдать его людям!
— А как ты назовешь свой подарок человечеству?
«Интересно, к чему он клонит, — подумал я. — Разве это важно?».
— Если его не назовешь ты, его назовут другие. Они назовут его «Книга Ричарда».
— Понимаю. Ладно. Мне все равно как его назвать… ну хотя бы просто: свиток.
— А будешь ли ты хранить и оберегать Свиток? Или ты позволишь людям по-своему его
переписывать, изменять то, что им непонятно, вычеркивать то, что им не по душе?
— Нет! Никаких изменений. Эти слова даны нам Светом. Никакий изменений!
— Ты уверен? А может строчку там, строчку здесь — ради блага людского? «Многие этого не
поймут?», «это может оскорбить?», «здесь неясно изложено?»
— Никаких изменений!
Он вопросительно поднял брови.
— А кто ты таков, чтобы на этом настаивать?
— Я был здесь в тот момент, когда они были даны, — ответил я. — Я видел, как они появились,
видел сам!
— Поэтому, — подытожил он, — ты стал Хранителем Свитка?
— Почему именно я? Им может стать любой, если поклянется ничего в нем не изменять.
— Но кто-нибудь все равно будет Хранителем?
— Кто-нибудь, наверное, будет.
— Вот тут и начитают появляться служители святого Свитка. Те,кто отдает свои жизни, чтобы
защитить некий образ мыслей, становятся служителями этого образа. Однако появление новых
мыслей, нового пути — это уже само по себе изменение, и оно приносит конец миру,сложившемуся
до него.
— В этом Свитке нет угроз, — сказал я. — В нем любовь и свобода!
— Но любовь и свобода — это конец страху и рабству. — Конечно! — воскликнул я с досадой. К
чему же он клонит? Почему Лесли молчит? Разве она несогласна с тем, что…
— А те, кто живет за счет страха и рабства, — продолжал Леклерк, — обрадуются ли они, узнав об истинах, заключенных в этом Свитке?
— Наверно, нет, но мы не можем допустить, чтобы этот… свет… угас!
— И ты обещаешь оберегать этот свет? — спросил он.
— Конечно!
— А другие Свиткиане, твои друзья, они тоже будут его защищать?
— Да.
— А если наживающиеся на страхе и рабстве убедят правителя этой земли в том, что ты
опасен, если они нападут на твой дом с мечами в руках, как ты будешь защищать Свиток?
— Я убегу вместе с ним!
— А если за тобой будет погоня и тебя загонят в угол?
— Если потребуется, я буду сражаться, — ответил я. — Есть принципы дороже самой жизни.
Есть идеи, за которые стоит умереть.
— Вот так и начнутся Войны за Свиток, — старик вздохнул. — Доспехи, мечи, щиты и знамена,
лошади, пожары и кровь на мостовой. И войны эти будут немалыми. Тысячи истовых верующих
придут к тебе на подмогу. Десятки тысяч умных, ловких и смелых. Но принципы,изложенные в
Свитке, опасны для всех правителей, чья власть зиждется на страхе и невежестве.Десятки тысяч
выступят против тебя.
И тут я начал понимать то, что пытался сказать мне Леклерк.
— Чтобы вы могли отличить своих от чужих, — продолжал он, — тебе понадобится особый знак.
Какой выберешь ты? Что начертаешь на своих знаменах?
Мое сердце застонало под тяжестью его слов, но я продолжал отстаивать свою правоту.
— Символ Света, — ответил я. — Знак Огня.
— И будет так, — продолжал он эту еще не написанную историю, — что знак Огня встретит знак
Креста на поле брани во Франции, и Огонь победит. Победа будет славной, и первые города знака
Креста будут сожжены дотла твоим святым огнем.Но Крест обьединится с Полумесяцем, и их
огромное войско вторгнется в твои пределы с юга, запада, востока и севера. Сотни тысяч воинов
против твоих восьмидесяти тысяч.

Пожалуйста,хотел я сказать, остановись. Я знал, что случится дальше.

— И за каждого крестоносца, за каждого янычара, которого ты убьешь, защищая свой дар,
имя твое возненавидят сотни. Их отцы и матери, жены и дети, все их друзья возненавидят свиткиан
и проклятый Свиток, погубивший их возлюбленных, а свиткиане будут презирать всех христиан и
проклятое распятие, всех мусульман и проклятый полумесяц за то, что они погубили их родных
свиткиан.
— Нет! — вырвалось у меня. Каждое слово было истинной правдой.
— А во время священных войн появятся алтари и вознесутся к небу шпили соборов,
увековечивающих величие Свитка. И те, кто искал духовного роста и нового знания,найдут вместо
них тяготы новых предрассудков и ограничений:колокола и символы, правила и псалмы,
церемонии,молитвы и одеяния, благовония и подношения золота. И тогда из сердца свиткианства
уйдет любовь,и войдет в него золото. Золото,чтобы строить храмы еще краше прежних, золото,
чтобы выковывать новые мечи и обратить неверующих и спасти их души.
— А когда умрешь ты, Первый Хранитель Свитка, потребуется золото, дабы вознести в века
лик твой. Появятся величественные статуи, огромные фрески и картины, воспевающие эту нашу
встречу своим бессмертным искусством. Представь роскошный гобелен: здесь Свет, вот Свиток, а
там разверзлась твердыня неба и открылся путь в Рай. Вот коленопреклоненный Великий Ричард в
сверкающих доспехах, вот прекрасный Ангел Мудрости со Священным Свитком в руках, а вот
старый Леклерк у своего костерка в горах,свидетель явленному чуду.
«Нет! — подумал я. — Это невозможно».

Но это было неизбежно.

— Отдай в мир этот свиток, и появится новая религия и еще один клан священников, снова
Мы и снова Они, опять брат пойдет на брата. Не пройдет и сотни лет,как ради слов, написанных
здесь, погибнет миллион человек. А за тысячу лет — десятки миллионов. И все ради этой бумажки.
В его голосе не было ни горечи, ни сарказма,ни усталости от жизни. Жан Поль Леклерк был
исполнен знанием, накопленным всей его жизнью, спокойным принятием того, что он в ней
встретил.
Лесли поежилась.
— Дать тебе куртку? — спросил я.
— Спасибо, дорогой, — сказала она. — мне не холодно.
— Не холодно, — эхом отозвался Леклерк. Он вытащил из костра горящую веточку и поднес ее
к золотистым страницам.это вас согреет.
— Нет! — Я отдернул свиток. — Сжечь истину?
— Истина не горит. Она ждет каждого, кто пожелает найти ее,ответил он. — сгореть может
только этот свиток. Выбор за вами. Хотите ли вы, чтобы свиткианство стало новой религией в этом
мире? — Он улыбнулся. — А вас обьявят святыми…

Ричард Бах: Единственная

Один комментарий

Ответить