Я знаю, ты видел место, где есть только небо. Я смотрю в твои глаза и вижу осень.
Сортируя невнятные знаки, складываю из опустевших окон вчерашнее полнолуние.
Остановиться посторонним взглядом на озябшей вечерним сквозняком луже. Заглянуть самому себе за спину и содрогнуться от выпавшей на плечи миндалевидной черноты. И прильнув к самой кромке обледеневшего берега, неистово сжимать разоблаченные пальцы, глядя в окаменевшую воду.
Бешеным низвергающимся стилем громить чужие рассудки, опуская устоявших питомцев в отчаянную нищету разума. И рыскать мутными глазами по ночлежкам в поисках безумств, лишающих воли, подчиняющих неведомому, обнажая белые ребра в беззубой улыбке.
Сражаться с каждым кирпичиком рушащейся стены, распространяющей окровавленный аромат ржавых консервных банок. И очертя вокруг себя зеленым осколком стекла, раскинуть руки и, подставив лицо колышущемуся ритму падающего с неба дождя, разминать податливый пластилин соленого умиротворения. И стоя посреди грязи, копоти, вчерашних сумерек и иерархической лестницы умов, наслаждаться поданным перед глазами, будто на блюде, обрывком мечты, словно старой газете, направленной ветром поверх крыш. И верить. Верить в невозмутимое месиво солнца, загнанные в трубы ветра и пропитанные потрескавшейся краской мазутные берега морей. Отметать сознанием, словно пучком сухой травы, все ненужное, монохромное, отжившее, никогда не пригодившееся, но зачем-то носимое с собой.
Просто стоять посреди грязного тупика и бессмысленно пялиться в мокрую стену с наглухо заколоченной дверью…
