Неделю назад, проезжая мимо одного из местечек своей юности, грудь пронзило острое, до звона в ушах громкое чувство радости, благодарности, что мне удалось оказаться здесь, на земле и прожить совсем короткий, в сравнении с вечностью, кусочек этой абсолютно странной, местами просто до абсурда нелепой, земной жизни…
Даже дыхание перехватило тогда.
Яркими вспышками полетели в глаза одна за другой картинки ее эпизодов.
Весна, начало 90-х, мне 15, смешной сиреневый шарф-платок на голове, кожаная куртка, длинная юбка из драпа в клетку, залитая лаком челка, стоящая почти вертикально, неуклюжие угловатые движения, любовь к Сережке с самого первого класса, волнение вперемешку со страхом совсем простых вещей и пульсирующее желание торопить время! Скорее, скорее все попробовать, узнать, понять, заглянуть наперед, во всем определиться — как жить, кого любить, что обрести и как пройти весь путь до старости.
Мне 10 или 11, сад за рекой с недостроенным домом, тремя десятками вишневых деревьев со спелой, покрытой золой из труб Гидроэлектростанции, больше кислой, чем сладкой, вишней. Брошенное между стволов, не наполненное ведро, обрывистый берег из красной глины над зеленоватой водой широкой реки. Скоро приедет папа на мотоцикле с люлькой, надо собрать скорее! Но взгляд невозможно оторвать от горизонта — там вдали степь другой страны — Казахстана, а ты, почти посередине, на границе со своим маленьким садом, который точно накормит всю семью.
Да, тяжело зарабатывать, родителям не просто, ты это видишь и помогаешь, как можешь. Но та-а-а-к хорошо жить! Все будет потом — и домашка до ночи со сложным уравнением, и три ведра вишни, которую надо очистить от косточек вместе с мамой, сварить пятиминутку — лучшее лакомство во все времена, и учителя которые, как взрослые, тебе кажутся совершенно странными, непонятными людьми, и любовь к Сережке — записку вчера ему передал брат, соучастник, и мучительное ожидание..
А сейчас — только горизонт и сладкий вечерний ветер июля.
Мне 5. Белые косички, широко открытые глаза, улыбка до ушей и огромные лужи во дворе, которые обязательно должны покориться красным резиновым сапожкам с веревочкой. А потом — свежевыкрашенные известью бордюры и вода в сапогах… Мама заболталась с подругой, не заметила твоего поединка. А ты заговорщически стоишь, чавкаешь пальцами внутри сапог, не победивших в этой битве. Но точно — она не последняя!!!
Папа, очень волнуясь, принес домой на один вечер от друга настоящий японский видео-плеер! И две кассеты с фильмами — обе ужасы — «Восставшие мертвецы», второй, «Сэм», про полицейского, которого после смерти оживили, сделав роботом. Восторг и захватывающее любопытство, черно-белая картинка видео, потому что старый цветной телевизор не оснащен специальным входом для переключения. А еще первые клипы группы «На-на», открытый от изумления невиданной дерзости рот и вечерний пятничный канал «Эфир-2».
Свежевыкрашенные красные волосы, удивление теперь от первого сотового телефона размером с кирпич, который друг дал мужу на пару дней «погонять» — «И что — прямо маме можно позвонить???». Упитанная двухмесячная дочурка сопит в кроватке с почему-то голубым балдахином.. И все то же острое счастье в груди от ее кряхтения, странных, точно не самых здоровых отношений с мужем (почему-то не Сережкой), маленькой квартирки с очень простым ремонтом, и десяти рублей, случайно обнаруженных в кармане.
Потом много еще всего. Правда — всего. И очень горького, и совершенно лишающего надежды, и горячего как кипяток от вскрывшейся правды, и растерянности, и забытья, и первых пробуждений взросления, и первых шагов в осознанности себя, и первого свежего весеннего ветра в огромном городе, не похожего на тот, из юности, но широко открывающего глаза на жизнь. А еще ручьи, уже не те, глубокие и быстрые, асфальт без снега, по которому не проезжают санки, и отчуждение людей от дворников, переложивших заботу об общем дворе только на их плечи. Разводы, которые везде становятся все чаще нормой, переезды, обустройства, первые твердые победы, верные друзья, новые отношения и совсем другой вкус слез.
ТЕПЕРЬ.
Те же белые, но уже крашенные волосы, та же улыбка и порой даже задор в глазах, смех, теперь сильный и свободный. Та же и совсем другая любовь к Сережке. И взгляд, совсем по-другому жадный до нее, до жизни. Короткая… Какая же она короткая и быстрая, эта земная жизнь… Полная до краев самых невероятных ощущений, переживаний, самых разных — полярных и похожих, острых и еле заметных, тянущихся и быстро проходящих… Соприкосновение с множеством людей и мест, где раньше бы ты себя точно ощущал некстати, а теперь бежишь с благодарностью, соглашаясь на все!
И снова не важно — и снова острая жажда жить, но уже наслаждаясь каждой минутой, не обращая внимания, горькая калина это или сладкая лесная земляника во рту.
Еще, еще, еще. Только бы еще жить. Только бы снова встретить всех тех, о ком тосковал там, в Вечности, не получая возможности встретиться и прожить каждое мгновение встречи сотней оттенков чувств. Ты согласен в любом качестве, лишь бы снова встретить своих. Снова ощутить родные души, пусть даже занавешенные жесткими программами судьбы, увидеть друг друга сквозь весь чудаковатый человеческий опыт..
Снова окунуться, будто в ледяную воду с головой — в этот ворох возможностей, вариантов выбора и решений, постепенных шагов и взросления, обретения всякий раз недоступной ранее силы и качества себя.
Состарюсь? Пусть. Умру? Да, конечно. Потеряю? Разумеется. Потеряюсь сама? Несомненно! Обрету себя как впервые? Всякий раз.
Лишь бы еще побыть здесь, в странной, странной, местами до абсурда нелепой земной жизни… Несомненно. Я бы повторила. И по-возможности, не один раз.