Однажды, вернувшись с работы домой, я встретил в дверях нашего сына, которому было три с половиной года. Он весь сиял.
— Папа, я трудолюбивый! — заявил он.
От жены я узнал, что стоило ей отвлечься, как он опустошил пятилитровый кувшин с водой из холодильника, большую часть вылив на пол. Мать, подавив в себе желание отшлепать его, спокойно спросила:
— Брентон, что ты хотел сделать?
— Мама, я хочу помогать! — с гордостью ответил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Я помыл посуду вместо тебя.
И действительно, на кухонном столе была разложена посуда, и её-то мальчик и поливал из кувшина.
— Ну хорошо, а зачем ты взял воду из холодильника?
— Я не мог дотянуться до раковины.
— А, ну да! — Мать огляделась. — Послушай, а нельзя ли мыть посуду как-нибудь так, чтобы не разводить болото?
Мальчик призадумался, но лицо его вдруг просветлело.
— Я могу это делать в ванной!
— В ванной посуда может разбиться, — сказала мать. — Но есть идея. Когда ты захочешь мыть посуду, позови меня, и я помогу тебе поставить перед раковиной табурет, чтобы ты мог помыть посуду.
— Хорошая идея! — радостно воскликнул мальчик.
— А что нам делать с этой лужей? — спросила мать.
— Да-а-а, — задумчиво протянул сын. — Тут надо много бумажных полотенец.
Мать дала ему рулон бумажных полотенец, а сама пошла за тряпкой.
Когда жена рассказала мне о случившемся, я осознал, как важно было то, что она сумела сделать паузу между стимулом и реакцией. И это удалось ей благодаря тому, что она думала о конечной цели, которой был не чистый пол, а воспитание мальчика.
Матери потребовалось десять минут, чтобы навести порядок. Если бы она отреагировала пассивно, уборка могла занять те же десять минут, но разница была бы в том, что, встретив меня в дверях, Брентон назвал бы себя не «трудолюбивым», а «плохим» мальчиком».