— Я не знаю, почему это повторяется каждый год, — Нил вздыхает так, что я почти ему верю. — В это время, когда принято давать обещания – себе и миру – я всегда предельно честен и знаю, что смогу стать таким человеком, которым мне самому хочется быть. Более внимательным к тем, кто рядом. Доводящим до конца все то, за что берусь. Ответственным. Соблюдающим правила и дедлайны.
А потом – раз – и вот, я уже хожу, ищу по палаткам что-то от живота, потому что обьелся горной черники. Сбегаю с шумного семейного праздника в парк, чтобы дочитать книжку. Надеваю незнакомке на безымянный кольцо из стебля одуванчика. Приезжаю с моря бледным, потому что целыми днями читал в архиве биографии смотрителей маяков. Пишу сказку о снеге, срывая срок сдачи отчета.
В мире, где каждый год появляется по двести пять новых способов быть успешным, где ученые пытаются синтезировать ген продуктивности, мой способ жизни – преступление против всего прогрессивного человечества.
— Я надеюсь, — продолжает Нил, — что в этом году у меня наконец-то все получится. Получится стать нормальным.
Мне хочется отговорить его от этой безумной идеи, кто же тогда будет писать сказки о снеге, или создавать теорию о взаимосвязи цвета шапок жителей и силы ветра? На чьи плечи тогда ляжет обязанность замечать первые пробившиеся сквозь снег цветы и прогонять от спящих тяжелые сны?
— Может, — осторожно начинаю я, — ты отложишь эту идею на следующий год?
Нил обещает подумать. Начинается снегопад.